Неточные совпадения
Покойного Одинцова она едва выносила (она вышла за него по расчету, хотя она, вероятно, не согласилась бы сделаться его женой, если б она не считала его за
доброго человека) и получила тайное отвращение ко всем
мужчинам, которых представляла себе не иначе как неопрятными, тяжелыми и вялыми, бессильно докучливыми существами.
Напротив — рыжеватый
мужчина с растрепанной бородкой на лице, изъеденном оспой, с веселым взглядом темных глаз, — глаза как будто чужие на его сухом и грязноватом лице; рядом с ним, очевидно, жена его, большая, беременная, в бархатной черной кофте, с длинной золотой цепочкой на шее и на груди; лицо у нее широкое,
доброе, глаза серые, ласковые.
— Я думаю, что отношения
мужчин и женщин вообще — не
добро. Они — неизбежны, но
добра в них нет. Дети? И ты, и я были детьми, но я все еще не могу понять: зачем нужны оба мы?
Она искала, отчего происходит эта неполнота, неудовлетворенность счастья? Чего недостает ей? Что еще нужно? Ведь это судьба — назначение любить Обломова? Любовь эта оправдывается его кротостью, чистой верой в
добро, а пуще всего нежностью, нежностью, какой она не видала никогда в глазах
мужчины.
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают
мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и
добрый, да…
Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и
добре были обман. Если же когда поднимались вопросы о том, зачем на свете всё устроено так дурно, что все делают друг другу зло и все страдают, надо было не думать об этом. Станет скучно — покурила или выпила или, что лучше всего, полюбилась с
мужчиной, и пройдет.
— Теперь я пока все-таки
мужчина, пятьдесят пять всего, но я хочу и еще лет двадцать на линии
мужчины состоять, так ведь состареюсь — поган стану, не пойдут они ко мне тогда
доброю волей, ну вот тут-то денежки мне и понадобятся.
Сзади судей сидел, задумчиво поглаживая щеку, городской голова, полный, солидный
мужчина; предводитель дворянства, седой, большебородый и краснолицый человек, с большими,
добрыми глазами; волостной старшина в поддевке, с огромным животом, который, видимо, конфузил его — он все старался прикрыть его полой поддевки, а она сползала.
Тут же кстати, к великому своему огорчению, Софья Михайловна сделала очень неприятные открытия. К француженке-бонне ходил
мужчина, которого она рекомендовала Братцевой в качестве брата. А так как Софья Михайловна была
доброй родственницей, то желала, чтобы и живущие у нее тоже имели хорошие родственные чувства.
И в то же время этот «
добрый малый» шел рядом с ним кошачьей походкой, слегка прислоняясь к нему, и заглядывал ему в лицо; и шел он в образе молодого женского существа, от которого так и веяло тем разбирающим и томящим, тихим и жгучим соблазном, каким способны донимать нашего брата — грешного, слабого
мужчину, одни — и то некоторые и то не чистые, а с надлежащей помесью — славянские натуры!
Не пренебрегая радостями любви, она удостоивала доверием не первого встречного вертопраха, но лишь такого
мужчину, который основательностью суждений и
добрым поведением вполне того заслуживал, хотя бы был и не первой молодости.
16-го августа. Был у нового владыки.
Мужчина, казалось, весьма рассудительный и характерный. Разговаривали о состоянии духовенства и приказали составить о сем записку. Сказали, что я рекомендован им прежним владыкой с отличной стороны. Спасибо тебе, бедный и злопобежденный дедуня, за
доброе слово!
Выбрали судей, назначили предельную скорость бега, — всё, как на скачках, подробно и точно. Было много женщин и
мужчин, которые, искренно желая видеть мать победительницей, благословляли ее и давали
добрые обеты мадонне, если только она согласится помочь Нунче, даст ей силу.
А между тем Юлинька никак не могла полюбить своего мужа, потому что женщины ее закала не терпят, даже презирают в
мужчинах характеры искренние и
добрые, и эффектный порок для них гораздо привлекательнее; а о том, чтобы щадить мужа, хоть не любя, но уважая его, Юлинька, конечно, вовсе и не думала: окончив одну комедию, она бросалась за другою и входила в свою роль.
Косых. Он-то? Жох-мужчина! Пройда, сквозь огонь и воду прошел. Он и граф — пятак пара. Нюхом чуют, где что плохо лежит. На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается. Об заклад бьюсь, будь я трижды анафема, если через год он Зюзюшку по миру не пустит. Он — Зюзюшку, а граф — Бабакину. Заберут денежки и будут жить-поживать да
добра наживать. Доктор, что это вы сегодня такой бледный? На вас лица нет.
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали от прочих, погруженная в свои собственные невеселые мысли: возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем продолжать жить приживалкою, как ни
добра была к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому, что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде, живя с княгинею в одном доме, она видела, что нет никакой возможности, в силу того, что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою, что при ней неловко даже было просто пококетничать с
мужчиной.
Мурзавецкая. Я ведь девица старая, я
мужчин разбирать не умею; может быть, Аполлон и в самом деле плохой жених; да, понимаешь ты, что я этого и знать не хочу; я своему родному
добра желаю, а до нее мне и горя мало… так вот, если она заупрямится, надо нам с тобой, Вукол, придумать, чем пугнуть ее.
Слыхано ли дело, до ночи плясать и разговаривать с молодыми
мужчинами? и
добро бы еще с родственниками, а то с чужими, с незнакомыми.
— Думаешь, не стыдно мне было позвать тебя? — говорит она, упрекая. — Этакой красивой и здоровой — легко мне у
мужчины ласку, как милостыню, просить? Почему я подошла к тебе? Вижу, человек строгий, глаза серьёзные, говорит мало и к молодым монахиням не лезет. На висках у тебя волос седой. А ещё — не знаю почему — показался ты мне
добрым, хорошим. И когда ты мне злобно так первое слово сказал — плакала я; ошиблась, думаю. А потом всё-таки решила — господи, благослови! — и позвала.
Ераст. Зачем же я буду лгать. Я лгать пробовал, да ничего хорошего не вышло, так уж я зарок дал. А если бы вы сами настоящую любовь и ласку от
мужчины видели, совсем дело другое-с; душевность ваша не иссякнет, к людям вы не в пример мягче и
добрей будете, всё вам на свете будет понятней и доступней, и все ваши благодеяния будут для всякого в десять раз дороже.
— Я у одной дамы был, она меня к одному
мужчине послала, а тот к другому. Все
добрые, а помогать не могут. Тогда один мне работу дал и не заплатил — его арестовали.
Сначала взор ее прелестный
Бродил по синим небесам,
Потом склонился к поднебесной
И вдруг… какой позор и срам!
Напротив, у окна трактира,
Сидит
мужчина без мундира.
Скорей, штабротмистр! ваш сертук!
И поделом… окошко стук…
И скрылось милое виденье.
Конечно,
добрые друзья,
Такая грустная статья
На вас навеяла б смущенье;
Но я отдам улану честь —
Он молвил: «Что ж? начало есть».
В колонии водворилась тишина и взаимная услужливость,
мужчины сделались трезвыми и деятельными, женщины стали стыдиться сплетен и также принялись за дело; во всем населении проявилась любовь к труду и
доброму порядку в жизни.
Глядя на ее полные розовые щеки, на мягкую белую шею с темной родинкой, на
добрую, наивную улыбку, которая бывала на ее лице, когда она слушала что-нибудь приятное,
мужчины думали: «Да, ничего себе…» — и тоже улыбались, а гостьи-дамы не могли удержаться, чтобы вдруг среди разговора не схватить ее за руку и не проговорить в порыве удовольствия...
Рудин вначале держит себя несколько приличнее для
мужчины, нежели прежние герои: он так решителен, что сам говорит Наталье о своей любви (хоть говорит не по
доброй воле, а потому, что вынужден к этому разговору); он сам просит у ней свидания.
Съели кашу и, не выходя из-за стола, за попойку принялись. Женщины пошли в задние горницы, а
мужчины расселись вокруг самовара пунши распивать. Пили за все и про все, чтобы умником рос Захарушка, чтобы дал ему здоровья Господь, продлил бы ему веку на сто годов, чтоб во всю жизнь было у него столько
добра в дому́, сколько в Москве на торгу́, был бы на ногу лего́к да ходо́к, чтобы всякая работа спорилась у него в руках.
— Человек он
добрый и по всему хороший, опять же нарочито благочестивый, — ответила Дарья Сергевна. — Ежели только не в отлучке, непременно приедет. А ежели отъехал, можно племянника его позвать, Ивана Абрамыча. Парень хоша и молодой, а вкруг дяди во всем Божественном шибко наторел. А оно и пристойней бы и лучше бы было, ежели бы чин погребения
мужчина исправил. Женщине ведь это можно разве при крайней нужде.
Больше ничего как случайность:
мужчины не дают, — женщины в этом случае гораздо
добрее, и потом, я признаюсь тебе, что я никогда не думал, чтобы Глафира Васильевна передала мои записочки в контору.
Это откровенное объяснение, искусно переданное врачу, дало его сердцу случай начать подвиги
добра, на которые он собирался, ехав в Москву. В первом отделении нашли они целое семейство татар.
Мужчины и женщины — мать и сын, муж и жены, братья и сестры — все валялись кое-как, кто на лавках, кто на полу. Нечистота и духота были нестерпимые. Бледные, истомленные лица, униженный вид говорили живее слов о несчастном их положении.
— Пошли тебе, Господи,
доброе здоровье! — проговорил
мужчина, тихо входя в открытые Татьяной ворота.
Этот отрывистый разговор происходил в день самоубийства князя в одном из комфортабельных номеров «Hotel des Anglais» между вошедшим в номер
мужчиной, среднего роста, лет тридцати пяти, с добродушным чисто русским лицом, невольно вызывавшим симпатию, с грустным выражением
добрых серых глаз, в которых светился недюжинный ум, и молодой женщиной, светлой шатенкой, лет двадцати пяти, сидевшей в глубоком кресле с французской книжкой в руках.
Он все со своей хорошей натурой! Глупый он, глупый, мечтатель, и больше ничего! Кто ему подсказал, что у меня хорошая натура?
Мужчины вот всегда так действуют. Выдумают вдруг, ни с того ни с сего, какую-нибудь красивую фразу и носятся с нею, как дурак с писаной торбой. Хорошая во мне натура или нет, бес во мне сидит или ангел; но нет мне ни в чем исхода, ни в чем примирения. Ни в светской пустоте, ни в разврате, ни в книжках, ни в моем ребенке, ни в
добре, ни… в любви.
— Да, надо, а то совсем будет плохо… Этот полковник Прыжов… хорошо себя ведет, я его за это люблю… Вы ведь знаете: когда
мужчина, который может считать себя видным… ну, и в таком полку служит, начнет за кем-нибудь ухаживать и увидит, что надеяться ему трудно… на успех, он сейчас же разозлится и не может даже продолжать знакомства… А m-r Прыжов — гораздо
добрее или умнее, как хотите… Мы с ним и теперь большие друзья.
Они думают, эти
мужчины, что нам ничего не нужно, кроме ласки, снисхождения, забот, как о слабом и хрупком существе!
Добрая подачка кажется им верхом благодеяния! Чтобы они ни творили: возвышают ли нас или унижают, хотят ли из нас сделать профессоров и лекарей, или держать нас на кухне, — всегда и во всем сквозит мертвящая субординация!"Не ходи туда, куда я тебя не пускаю", — кричит один."Ступай куда хочешь, коли я тебя пускаю", — кричит другой. И везде я, я, и я!
Любит ли он меня или нет, я должна помочь Кате в ее беде, я обещала ей и сделаю, я выскажу ему, что заставлять страдать ее, такую хорошую,
добрую — грех, что он может убить ее своим невниманием, быть может, умышленным; я читала, что
мужчины практикуют такого рода кокетство, он должен узнать ее, понять ее и тогда он оценит и ее, и ее чувство к нему…»
Женщина может сделаться для
мужчины источником
добра и правды только в исключительных случаях.
Образ красивого, статного юноши, воспеваемого песнями, лишь порой мелькал в ее девичьем воображении. Более всех из виденных ею
мужчин под этот образ подходил Яков Потапович, но его, товарища детских игр, она считала за родного, чуть не за сводного брата и не могла даже вообразить себе его как своего суженого, как того «
доброго молодца», что похищает, по песне, «покой девичьего сердца». Спокойно, до последнего времени, встречала она его ласковый взгляд и слушала его тихую, сладкую речь.
Мужской пол по старому уставу должен жить особо, послужить старцу должен
мужчина, — того ради ставила Евпраксия Михайловна на усадьбе особую келью, а потом искала человека, смотрел бы он за келейкой денно-нощно, был бы при ней неотходно, приносил бы старцам и перехожим богомольцам горячую пищу; служил бы не из платы, а по
доброму хотенью, плоть да волю свою умерщвлял бы, творил бы дело свое ради бога.
— Пожалуйте, пожалуйста! Dieu vous bénisse: [Бог вас благословит! (франц.).] я очень рада примирителю. Вы ведь пришли нас мирить? Садитесь, но помирить со мною кого бы то ни было очень трудно: я не из
добрых, и особенно — извините! — я не люблю
мужчин.
Лудвика, несмотря на свою некрасивость, при всяком отношении с
мужчиной тотчас же подозревавшая в этом
мужчине любовные на нее виды, подозревала теперь это самое по отношению к здоровенному добродушному казаку-уральцу с необыкновенно ясными и
добрыми голубыми глазами, который провожал их и который был особенно приятен обеим женщинам своей простотою и добродушной ласковостью.